6 Индия и ее проблемы

26 апреля 1798 года лорд Морнингтон впервые узрел “коралловые пляжи” берегов Короманделя. В тот день он бросил якорь, видя дороги Мадраса, и после волнующего путешествия сквозь прибой, всегда бушующий у этих романтических берегов, ступил ногой на земли Индии, где был встречен салютом пушек форта Святого Георгия.

Новый генерал-губернатор задержался в Мадрасе на достаточно долгое время, чтобы добавить свое имя к удлиняющемуся перечню тех, кто пытался разрешить древнюю и скандальную проблему долгов набоба Арнота. В мае он последовал в Калькутту, “город солнца, сверкающий дворцами, садами и рощами, украшенный ветвистыми баньянами, пальмами всех видов, ярко-зелеными пипалами, высокими бамбуками и разнообразными цветами”, - и достиг ее 17 мая. Через два дня Артур Уэсли изменил свое имя на Уэлсли, очевидно, по требованию старшего брата. Высокий стиль приведенной цитаты, взятой из трудов современного событиям историка, кажется вполне уместным для лорда Морнингтона, чьим наиболее сомнительным недостатком была любовь к щегольству, “осыпавшая нас”, как пишет ехидный англо-индиец, “звездами его величия и великолепия”. Маркиз Уэлсли, утверждает тот же самый критик, ни в коей мере не щадил кошелек Компании.

“Собственных слуг Его светлости, экипажи и прочее можно назвать экстравагантными в высшей степени - не только с точки зрения количества, но и великолепия одежды… Его лордство также решил построить дворец, соответствующий его собственным представлениям о величии… и в то же самое время была затеяна стройка еще одного дворца в Баракпуре. С чрезвычайным вкусом и элегантностью устраивается парк, в различных частях которого он возвел театр, дома для верховой езды, а также, возможно, наилучший птичник и зверинец во всем мире”.

Когда генерал-губернатор ступал на берег, обдумывая эти и другие, еще более великолепные, проекты, его деловой братец Артур сочинял меморандум “Агентам, ведающим снабжением 33-го полка одеждой”, который заканчивается словами: “… и я со всем удовлетворением считаю, что уже сэкономил для полка одежду на один год”. Едва ли можно более четким образом подчеркнуть различия между братьями. На языке тех времен лорд Уэлсли был “джентльменом широких взглядов” (некоторые добавляли “и широкой души”), не склонным вникать в такие мелочи, как стоимость и исполнение. Подобные детали можно было оставить на усмотрение братьев, Артура и Генри99, которого лорд Уэлсли прихватил с собой в качестве секретаря. Для Артура непосредственным результатом прибытия брата генерал-губернатора стало огромное количество ничем не вознагражденных трудов, имевших секретный характер. В промежутке между июнем и августом 1798 года, например, он предоставил генерал-губернатору не менее восьми конфиденциальных и подробных меморандумов по различным военным и политическим проблемам.

Своим появлением в Индии англичане обязаны серии исторических случайностей, вполне согласующихся с мнением, утверждающим, что “Британская империя была основана по рассеянности”. Проход вдоль мыса Доброй Надежды был открыт португальцами в 1497-98 годах, и после этого в течение столетия они оспаривали право Голландии торговать в этих водах. В 1600 году королева Елизавета одобрила основание Ост-Индской компании - ради торговли, а не приобретения территорий. Через 12 лет португальский флот попытался уничтожить корабли компании у индийских берегов, но потерпел поражение. После этого Ост-Индская компания находилась - подчас одновременно - в состоянии войны с португальскими, голландскими и французскими компаниями, также помышлявшими о монополии в торговле с востоком. Миссионеры пришли после - в качестве десерта.

Индийские князья пожаловали европейских торговцев землей - португальское Гоа и французское Пондишерри до сих пор остаются в Индии напоминанием о прежнем влиянии этих стран. Англия основала Мадрас в 1639 году и Калькутту - в 1686. Поселения эти принадлежали компании, а Бомбей являлся собственностью короны и был получен в качестве приданого португальской жены Карла II - как ни странно, он был женат.

Поселения эти процветали, но в XVIII столетии Британская Ост-Индская компания не на жизнь, а на смерть вступила в войну с Францией, в результате которой Клайв победил Дюплекса100. Соперничество европейцев усложнил типично восточный каприз набоба Бенгалии, без всякого повода внезапно напавшего на Калькутту и заточившего 146 английских горожан в крохотную тюрьму размером 18х15 футов. К утру почти все они, за исключением 23 человек, скончались от жары и жажды. За этот ужас Клайв немедленно отомстил в битве при Плесси101, удивив мир победой отряда, насчитывавшего менее 3000 человек, располагавших несколькими пушками, над мусульманской ратью в 50 000 душ, имевших 50 орудий. В рамках последующего мирного договора Компания получила около 900 квадратных миль бенгальской земли. Тут начались вооруженные конфликты с индийскими князьями, сопровождавшиеся приобретением территорий, более значительных, чем отведенные под небольшие города. Уоррен Гастингс захватил Бенгалию. Хайдар Али102 из Майсура, отец Типу Султана, напал на Мадрас и захватил бы его, если бы не пришедший в последний момент на помощь Эйра Кута103. В 1790 году произошла еще одна война с Типу Султаном, которая завершилась выплатой убытков и уступкой части его территорий, с явным намерением при первой же возможности возместить и то и другое.

Индия 1798 года безусловно предоставляла уйму возможностей для реализации способностей лорда Уэлсли, и он нуждался во всей помощи, которую могли предоставить ему одаренные братья. Проблема того времени заключалась не в том, сумеет ли Индия самостоятельно управлять собой, ибо после падения власти Великих Моголов страну разделили на части драчливые князья и узурпаторы, угнетавшие подданных собственных и охотно грабившие подданных своих соперников. Если не считать огромной Бенгалии, регионы, находившиеся под британским или французским управлением, были невелики, и одной из этих сил неизбежно надлежало обратиться к установлению мира и порядка, иначе про торговые устремления можно было просто забыть. Естественно, следовало ожидать, что обе европейские державы будут сотрудничать в достижении этой цели, но они продолжали сражаться, чем занимались без особого пыла уже половину столетия.

Иногда выражают сомнения в том, что в 1799 году французы могли представлять в Индии какую-то угрозу, но уже сам факт подобных размышлений служит свидетельством того, какого успеха добился лорд Уэлсли. Решение об экспедиции генерала Бонапарта в Египет было принято в 1798 году, и будущий император многозначительно заметил: “Хозяин Египта, в конце концов, станет хозяином Индии”. Полученные им от Директории инструкции содержали такие слова:

“Восточная армия овладеет Египтом; Главнокомандующий прогонит англичан из всех их владений на Востоке, до которых сумеет добраться…”

Нападение это обернулось неудачей, поскольку Нельсон разгромил французский флот при Абукире, а сэр Сидней Смит104 одержал победу над французами при Акре. Посему Наполеон оставил свою армию на гибель и плен и вернулся домой, чтобы объявить о своих победах. Насколько он стремился вторгнуться в Индию, можно видеть из того, что император дважды пытался организовать сухопутное наступление со стороны Кавказа при содействии русских; во второй раз казачий авангард уже выступил в поход, когда - к счастью для англичан - Наполеон поссорился с царем Александром и решил вместо Индии пойти на Москву.

В 1798 году лорд Уэлсли еще не мог знать, как развернутся события в Сирии и Египте; в самом деле, последние остатки французских войск в Египте сдались лишь в августе 1801 года. Однако опасность для британской власти исходила и из самой Индии. Пассивная политика сэра Джона Шора и всеобщая инертность ослабили вооруженные силы компании, в то время как французские офицеры организовали и обучили крупные туземные силы для Низама Хайдарабада, майсурского Типу Султана и вождей Маратхской конфедерации 105 - Скиндии, Холкара и Берара. Самым враждебным среди этих князей был Типу. Лорда Уэлсли встревожил экземпляр прокламации106, распространявшейся Малартиком107, губернатором французского острова Маврикий, который призывал собраться добровольцам, готовым помочь Типу, как утверждал француз, “лишь дожидавшегося мгновения, когда на помощь ему придут французы, объявившие войну Англии”. Генерал-губернатору было также известно, что некоторые французские офицеры уже высадились и присоединились к Типу у Серингапатама.

Новости эти вызвали в “широкой натуре” генерал-губернатора желание немедленно объявить войну Типу. К счастью для него самого и для дела, лорд Уэлсли в первую очередь проконсультировался у своего брата военного, получив ответ, представлявший собой шедевр холодного здравого смысла. Безусловно, писал полковник Уэлсли, “наступательный альянс с Францией является превосходным casus belli, однако вследствие этого союза силы Типу возросли самое большее на 150 человек”, и он “ни при каком случае не получит более 3000 французских солдат”. Более того, “мы не находимся в тех удачных обстоятельствах, которые благоприятствуют вступлению в войну”, и “если нам предстоит воевать, пусть это будет задуманная нами война; заявляю, война оправданная; война, которую мы сочли необходимой”. А посему “опасно ли отодвинуть войну на то время, когда твои ресурсы будут обновлены, когда ты будешь располагать содействием всех союзников?” Иными словами:

“Не следует вступать в войну, пока она не сделалась неизбежной, и, если это возможно, справедливой; но более всего не следует начинать войну, пока ты не готов к ней”.

Прочитав этот документ, лорд Уэлсли остановился, потому что дураком он не был. Возможно, он посоветовался со своими братьями, но в любом случае и в Маратху, и к Низаму были отряжены посланцы. Влияние Скандии108 и вполне естественное желание выждать и посмотреть, на чьей стороне окажется перевес, заставило Пешву109 уклониться от этих прелюдий; однако Низам, старый союзник, согласился выдворить французских офицеров и присоединиться к Компании. Тем временем полковник Уэлсли вместе с 33-м полком отправили в Мадрас, в качестве неофициального начальника штаба организовывать армию и “придерживать лорда Клайва110 на верном пути”. Путешествие началось с несчастья, ибо корабль налетел на риф и “сошел с него, вынужден сказать, благодаря физической силе солдат”. Более того, калькуттский подрядчик поставил скверный ром и гнилую воду - “почти все люди страдали поносом; я перенес его; 15 человек скончались. Подобные поступки непростительны, я известил его об этом и боюсь, что придется пожаловаться публично”.

Удержать лорда Клайва на “истинном пути” оказалось не менее трудно. Он был только что назначен губернатором Мадраса и, очевидно, получил это у должность потому, что являлся сыном великого Клайва. Полковник Уэлсли счел его человеком “мягким, умеренным, удивительно сдержанным, обладающим плохой дикцией и, очевидно, тугодумом”. Полковник заключил, что советники успели запугать и запутать лорда Клайва; в самом деле, один из них сообщает: “Не могу ожидать ничего, кроме потрясающего разгрома от преждевременного нападения на Типу в нашем нынешнем расслабленном состоянии и отставки лорда Морнингтона за проявленное безрассудство”. Разве не существовали постановления парламента, запрещающие Ост-Индской компании увеличивать свою территорию за счет индийских князей, в случае отсутствия агрессии с их стороны? Существовали. Но, подобно всем попыткам дать законодательную основу нейтралитету, постановления эти были обречены на неисполнение; но что представляет собой факт агрессии? Если лорд Клайв намеревался ждать, пока Типу и французы вторгнутся на его территорию (в этом случае он, вероятнее всего, потерпел бы поражение), то генерал-губернатор считал, что альянс с силой, надеявшейся “изгнать англичан из всех их восточных владений” имеет явно агрессивный характер. К тому же лорд Уэлсли намеревался улучшить состояние своей армии, что, безусловно, поставило бы право на его сторону. Однако лорд Клайв все-таки кое-что соображал, и полковник Уэлсли получил возможность донести брату: “Сомневаюсь в том, что он настолько туп, как это кажется, и выдумывают о нем люди”; к тому же “он убежден в необходимости намеченных тобою мер”.

Закончив свое дипломатическое поручение, полковник Уэлсли получил возможность вложить неизмеримое количество упорного собственного труда в неблагодарное дело реорганизации Индийской армии. Увы, по прошествии осени 1798 года стало ясно, что из затянувшейся переписки между Типу и генерал-губернатором отнюдь не проглядывало мирное решение, рекомендованное полковником. Поэтому армии следовало собраться в Веллору, примерно в 100 милях от Мадраса и 180 - от конечной цели похода, Серингапатама, столицы Типу, - армии предстояло совершить выдающиеся деяния. Типу обладал обученной французами полевой армией в 47 000 человек и 30-тысячным гарнизоном, хорошо экипированными и имевшими артиллерию. Самым опасным в его войске был корпус легкой кавалерии, численностью примерно в 13 000 человек, умело избегавших генерального сражения, истреблявших отстающих и уничтожавших припасы перед вторгнувшимся врагом. Наступающая армия могла противостоять им, лишь опираясь на собственные припасы. И неутолимое терпение неофициального генерал-квартирмейстера, требовавшего от многочисленных бриньяров (туземных зерноторговцев) поставок риса, тысячами ставившего в стойла транспортных буйволов, копившего “говядину, сухари и арак” для европейского войска и всякие необходимые разности для сипаев, в том числе “рис, долл, конфеты, гхи, масло, бетель, табак, бхангарах, массаулах и зелень”.

К несчастью, одно дело знать, что и каким образом необходимо сделать, и совсем другое добиться повиновения, не обладая необходимым чином и властью. Заказанные буйволы поставлены не были, осадный обоз к Веллору не выступил; командующий генерал с пренебрежением отнесся к предложенным полковником Уэлсли методам собирания провианта и оказался перед лицом голода. Командовавший отдельным отрядом полковник забыл, что личный состав следует кормить, и слал теперь панические донесения, требуя присылки припасов. Генерал потребовал от Уэлсли принять необходимые меры (“за последние две ночи.. я провел в постели только два часа, а темнокожие зерноторговцы докучали мне почти все то время, которое я был занят другими делами”); когда же принятые меры дали результат, генерал приписал все заслуги себе. Не будем удивляться тому, что полковник написал брату Генри о том, что “попал в ситуацию неловкую и безвыходную”.

Нечего удивляться и тому, что он с вожделением ожидал того дня, когда неторопливо вращающееся колесо выслуги лет наконец поставит его имя в число генерал-майоров. Невзирая на все строгие требования долга, Уэлсли наверняка раздражали и эти дневные и ночные труды за командующего, и прохладный ответ, не суливший благодарности за эти труды: “Чтобы не вызывать зависти в других офицерах!” Все указывало на то, что кампания, все детали которой спланировал и организовал он сам, будет приписана другим, а его собственные заслуги и награды ограничатся тем, что положено простому полковнику пехотного полка.

А потом произошло забавное и неожиданное событие. Некий полковник Астон (еще один из многочисленных бывших приятелей Принца-Регента в Индии) командовал полками, собиравшимися, прежде чем присоединиться к основным силам в Веллору, в местечке под названием Арни. В декабре этот полковник Астон получил смертельную рану на дуэли, и командование перешло к следующему по старшинству полковнику, которым и оказался Уэлсли. Таким образом, он неожиданно обрел возможность контролировать заключительную стадию приготовлений, получив от своего предшественника все права генерал-майора. Тем не менее Мадрасское правительство настолько не спешило расставаться с деньгами, что полковнику пришлось продать собственных лошадей и занять деньги у других офицеров, чтобы исполнить свой служебный долг. К счастью, генерал-губернатор снизошел к настоятельным требованиям брата и прибыл из Калькутты в Мадрас; посему дела на базе шли в умеренном порядке и достаточно эффективно. Однако теперь уже сам генерал-губернатор создал новую напряженную ситуацию, предложив лично присутствовать при армии. Поскольку лорд Уэлсли был персоной сугубо гражданской, но властной, и к тому же не имевшей никаких познаний в военном деле, ни передовой он стал бы только досадной помехой; кроме того, присутствие главы Британского правительства в Индии просто подорвало бы авторитет командовавшего операцией генерала Гарриса111. Лорд Уэлсли сделался бы в войсках такой же помехой и причиной для паралича, как в свое время Принц-Регент. Неуместное стремление братца Ричарда к воинской славе вызвало гнев Артура, и полковник Уэлсли написал одно из тех писем, которые впоследствии прославили герцога Веллингтона и заставили опасаться его:

“Я совсем не осведомлен о причинах, которые побуждают тебя присутствовать при армии; возможно, они полностью перевешивают в изобилии имеющиеся у меня возражения; но, мне кажется, что твое пребывание в лагере вместо того, чтобы придать уверенность генералу, на самом деле, лишит его власти над войском… Могу тебе сказать лишь то, что, находясь на месте генерала Гарриса, я бы оставил армию сразу же после твоего прибытия”.

Генерал-губернатор остался в своих апартаментах.

Терпеливая работа по обучению, экипированию и организации продолжалась, и, наконец, 4 февраля 1799 года полковник получил возможность написать своему брату:

“Колоссальная машина уже почти приготовлена, и нам остается лишь привести ее в движение и поддерживать его”.

Действительно, полковник выступал всего лишь в ранге командира 33-го пехотного полка, однако смерть Астона предоставила ему возможность сделать эту “колоссальную машину” эффективной, что, собственно, и было осуществлено в конечном итоге. А потом, когда армия уже готова была выступить, ему повезло еще раз. Союзник, Низам Хайдарабада, прислал своего визиря, Мир Аллума, и его решили соединить в одну бригаду с каким-нибудь из европейских полков полковника Астона. Мир Аллум попросил 33-й полк и полковника Уэлсли, который в результате сделался командиром всего левого крыла армии.

В начале марта “колоссальная машина” пришла в движение, и зрелище это наверняка было экстраординарным. 36-тысячное войско двигалось под защитой кавалерии широким каре размером три на семь миль, в свой черед защищая колоссальный и разнообразный обоз, состоявший из 200 000 маркитантов, 120 000 буйволов, изрядного количества верблюдов, ослов, коней и слонов, переносивших грузы с величественной и скучной неторопливостью, посреди нескончаемого рыка и рева, мычания и трубных слоновьих воплей. Достигнет ли все это места своего назначения и исполнит ли положенный долг? Еще до выступления армии полковник Уэлсли не испытывал особого оптимизма в этом отношении. Он указал генерал-губернатору на то, что армия опоздала с выходом, и что дела уже в известной степени приведены в расстройство; затем следовало:

“Буду рад, если ты приготовишься к неудаче.. лучше видеть и понимать все сложности и опасности предприятия, чем слепо верить в успех до возникновения первой трудности и, встретившись с ней, отступить”.

Это было в феврале. Но 9 марта 1794 года полковник пишет по-прежнему осторожно, однако с очевидным приливом бодрости: “Наши дела идут хорошо; мы взяли Оодидруг, Бэтиджерру, Анхиттируг и Нелджхерри”. Однако когда они добрались до Бангалора, обозные буйволы начали умирать, “самым пугающим образом”. Полковник провел расследования и обнаружил “груду абсурдных, непрактичных, лавочнических правил… при исполнении которых не может быть осуществлено никакое великое предприятие”. Он уговорил генерала без промедления отменить их, а также расстаться с “многочисленными обозами… абсолютно бесполезными и представляющими собой ненужный багаж, который по моему настоянию генерал оставил в Веллору”. По всей видимости, без вмешательства полковника Уэлсли “колоссальная машина” застряла бы уже в Бангалоре, опасаясь катастрофического отступления сипаев, приведенных в замешательство легкой кавалерией. Воля и энергия полковника заставляла страдающих от собственной некомпетентности генералов делать нужные вещи, и…

“… лагерь возле Аллагура, 25 марта, 1799… Я пишу, чтобы проинформировать тебя о том, что все идет настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Теперь не существует ни малейших сомнений в том, что мы доставим эту чудовищную машину к Серингапатаму и в таком случае, безусловно, захватим город”.

27 марта состоялась битва, и войска Типу сражались стойко. “Его пехота наступала и едва не выдержала штыковую атаку 33-го, а кавалерия завязала сражение с европейской конной бригадой генерала Бэрда112”. Но в критический момент Типу неправильно употребил артиллерию, участвовавшие в сражении войска его были полностью рассеяны “без потерь с нашей стороны”, а остальные в панике отступили. Иными словами, штабная деятельность полковника Уэлсли позволила решить военную проблему: он сумел в нужное время доставить в нужное место нужный для сражения род войск с необходимыми припасами. Колоссальная машина остановилась, вступила в битву, победила и медленно покатила дальше. Это и было наградой за месяцы, отданные интенсивному и терпеливому труду, энергичному побуждению подчиненных к действию, молчаливому исправлению ошибок начальства, уговорам, заставляющим тупоголовых генералов не совершать ошибок и поступать как надо…

Однако в успешном наступлении нашлась одна заминка, заслуживающая внимания не потому, что сказалась на ходе кампании, а потому что представляет собой единственный случай (если не считать осады Бургоса), когда герцог Веллингтон потерпел неудачу на поле боя. В ночь на 5 апреля 1799 33-му полку было приказано захватить укрепленный пост в почти непроходимых джунглях. Две роты заблудились во тьме, две попали под анфиладный огонь113 и потеряли офицера и 9 рядовых, после чего поспешно отступили. Полковник Уэлсли получил ранение в колено долетевшей на излете мушкетной пулей и вернулся в штаб-квартиру, чтоб “в большом волнении”, как записал в своем дневнике генерал Гаррис, доложить о собственной неудаче. В то же утро позиция была захвачена им с небольшими потерями, однако полковник Уэлсли отметил урок, оплаченный и заученный:

“Я пришел к выводу, что, когда это находится в моей власти, никогда не следует нападать ночью на подготовившегося и укрепившегося врага, чья позиция не была достаточно хорошо разведана днем”.

Это произошло в одной-двух милях к западу от Серингапатама, столицы Типу, и 14 апреля 1799 к мадрасскому войску присоединились еще 6000 человек, пришедших из Бомбея. Укрепленный город был окружен по всем правилам, подвергнут бомбардировке и взят штурмом 4 мая. Отряд Низама и полк Уэлсли находился в резерве во время приступа, право командировать которым было предоставлено генерал-майору Бэрду, старому солдату, “немало претерпевшему в долгом заточении в казематах Типу в качестве военнопленного”. Гарнизон сначала отвечал весьма бодрым огнем, но, как обыкновенно случалось во время осад индийских городов, сопротивление немедленно закончилось после того, как войска европейцев проделали в стенах хорошую брешь. Последовало хаотичное сопротивление на улицах, и Типу был убит во время попытки бегства через тесные ворота для вылазок, где под грудой убитых и нашли его тело. Некая наделенная избыточным воображением персона решила, что султан еще жив; но обладавший непоколебимым здравым смыслом полковник Уэлсли просто приложил руку к груди индуса и заверил джентльменов в кончине Типу. Война закончилась.

В ту ночь Серингапатам сделался сценой жутких безобразий и насилия… войска грабили город. “Едва ли во всем городе можно найти один целый дом… в лагере и на базарах наши солдаты, офицеры и маркитанты продают ценнейшие драгоценные камни, слитки золота и т.д., и т.д.” Избежать этих ужасов практически не представлялось возможным, ибо в те времена во всем мире армия считала себя вправе грабить захваченные города, а офицеров, обнаруживших неразумное желание воспрепятствовать этому процессу, нередко пристреливали на месте собственные солдаты. Веллингтон никогда не разделял подобных взглядов, поскольку считал, что война ведется не с гражданским населением, и что обыкновенная порядочность и политический разум требуют, чтобы с покорным народом обращались гуманно. По правилам службы за захваченные ценности выплачивались деньги. Однако солдаты никогда не оставались довольными ими, и Герцог без устали, до самого конца своей активной военной карьеры и даже по ее завершении, издавал приказы против грабежа.

Серингапатам дал ему первый урок в обращении с ситуациями подобного рода. Рано утром 5 мая генерал Бэрд сидел за завтраком вместе со своим штабом, когда представший перед ним полковник Уэлсли предъявил ему приказ командующего армией генерала, назначавший его, Уэлсли, военным комендантом Серингапатама. Бэрд вспыхнул: этот горячий человек считал, что ему и командовать в городе, раз он возглавлял штурм. Он воспринял ситуацию самым драматическим образом:

— Прежде чем пот успел высохнуть на моем челе, меня заменяют младшим по званию, - в гневе Бэрд, поднявшись, обратился к своим офицерам: - Пойдемте, джентльмены, нам больше нечего здесь делать.
— Ну что же вы, - вежливо возразил полковник Уэлсли, - а как же ваш завтрак…

Существовали весьма веские причины, не позволявшие генералу Бэрду стать военным комендантом захваченного Серингапатама. Много лет спустя Герцог назвал их.

“Бэрд, - сказал он, - был офицером отважным, упрямым и наделенным львиным сердцем, но он не обладал ни талантом, ни тактом. Кроме того, он был настроен против туземцев, и его манеры, привычки и т.д., и т.д., особенно не подходили для управления ими. Несколько лет он провел в плену у Типу и вышел на свободу, не забыв о скверном обращении…”

Достаточно веские причины, чтобы не позволить ему получить власть над местным населением. У нового коменданта дел было в избытке. В 10 утра он в письме, отправленном генералу, посоветовал ему не вступать в город, “пока там не закончатся беспорядки”. Помимо всех прочих бед, разбежались смотрители, приставленные Типу к тиграм, и проголодавшиеся животные разбушевались. В 12:30 пополудни он написал, чтобы к нему немедленно прислали начальника военной полиции… “Пока не будет повешено несколько грабителей, грабежи невозможно остановить”. Третий рапорт свидетельствует о том, что “положение улучшается”, но требуется, чтобы солдат собирали сигналами в лагерь…

“Следует пожелать офицерам армии, - пишет он с характерной иронией, - ограничить проявления своего любопытства, чтобы никто, кроме исполняющих обязанности, не входил в город. Подобный интерес лишь увеличивает смятение и ужас среди местных жителей”. Утром 6 апреля полковник уже имел возможность сообщить: “Грабежи остановлены, пожары потушены, и население быстро возвращается в свои дома. Я занят погребением мертвых и надеюсь закончить это дело сегодня же, особенно если вы пришлете мне всех разведчиков”.

Над каждой из основных улиц к этому времени в качестве мрачного предупреждения всем остальным уже раскачивалось на виселице безжизненное тело британского солдата или сипая.

Строгие меры принесли успех. Удалось спасти всю семью Типу (в том числе сыновей и многочисленных жен), а также самых влиятельных горожан, не говоря уж о зернохранилищах, пороховых заводах, колоссальных запасах амуниции, дворце и сокровищнице, в которой хранилось более миллиона стерлингов в монете и драгоценных камнях. О состоянии укреплений можно судить по тому факту, что на стенах Серингапатама и в арсенале было обнаружено более 1200 медных и железных пушек. Также нашлось значительное количество мушкетов (в основном, кстати, захваченных у Компании). Все это следовало проверить и зарегистрировать, необходимо было построить казармы для войск, починить поврежденные дома, а также приступить к ремонту укреплений. Один за другим по охранным свидетельствам, как это тогда называлось, возвращались генералы и министры Типу, получившие гарантии мира и личной безопасности. Семья бывшего индусского раджи (трон которого узурпировал Хайдар Али, отец Типу) была обнаружена в прискорбной тесноте в одной из комнат дворца, где женщины не имели возможности пребывать на пурда, своей половине, претерпевая тем самым высочайшее унижение. К собственному удивлению, они оказались на свободе, посреди всеобщего уважения, а ближайший потомок покойного раджи, маленький мальчик, удостоился волнующего приветствия, как новый правитель Майсура. Действительно, Компания аннексировала некоторые из принадлежавших Типу территорий, другие земли перешли и к Низаму; однако даже уменьшившийся Майсур остался большим, чем во времена, предшествовавшие Хайдару Али. Веллингтон всегда был сторонником умеренности.

Работы проделано много - и в этом, и в других направлениях, однако, что касается повышения в должности или кредита, похвастаться было нечем. Конечно, полковник получил причитавшуюся ему долю призовых денег, но он не соответствовала его расходам.

“С тех пор как в декабре я вышел в поле, - пишет он лично генерал-губернатору 14 июня 1799 года, - я командовал крупной армией с приданым мне штабом, что не сопровождалось очень большими выплатами, во всяком случае, в последнее время. Около 6 недель назад меня прислали сюда с гарнизоном, но я не получил даже на шиллинг больше, чем мне полагалось в форте Святого Георга. В результате я разорен”.

“Неприятная вещь”; к тому же генерал-губернатор жалуется на то, что служба полковника Уэлсли не просто осталась незамеченной, “но продвижение его задерживается столь изобретательными методами, что каждый здешний интриган видит в его задержке способ повредить мне”.

Хотя кампания и завершилась на этой полной разочарования и раздражения ноте, победа приобрела чрезвычайную популярность в армии, не забывшей про прошлое Типу и о сведении старых счетов. Когда Хайдар Али в 1780 году напал на Мадрас, он победил небольшую английскую армию и предал бы пыткам и смерти узников, если бы не протесты со стороны французских офицеров. Например, командир гарнизона, полковник Бейли, умер в серингапатамской тюрьме; участь прочих также была неприглядной. Сменивший отца Типу приказал, чтобы “самые красивые и молодые из пленных европейских солдат подверглись отвратительной церемонии перехода в магометанство. Их напоили одурманивающим зельем под названием таукт, притупившим восприятие, и обряд был совершен над людьми, находившимися в полубессознательном состоянии. Позже этих несчастных заставили стать наставниками-сержантами в набранном Типу батальоне из рабов, похищенных в Карнатике”. Захваченных в 1782 году генерала Мэтьюза и его офицеров ждала не лучшая судьба. Самого генерала и еще 17 человек отравили, остальные умерли или сошли с ума в тюрьме (Бэрд оказался одним из тех, кому хватило сил дожить до принесенного Корнуоллисом спасения). Поэтому вполне естественным образом полковник Уэлсли сделался популярным среди офицеров индийской армии, знавшим, что во многом успех - дело его рук. Интересно отметить, что генерал-губернатор начал получать от младших офицеров прошения, в которых высказывалось желание, чтобы “им позволили в любой из будущих операций служить под командованием полковника Уэлсли”.

  1. Генри Уэлсли, 1-й барон Коули (1773-1847) - секретарь посольства в Стокгольме (1792), личный секретарь Ричарда Уэлсли в Индии (1797-99, 1801-02), посол в Испании (1810-22), посол в Австрии (1823-31), посол во Франции (1835, 1841-46).↩︎

  2. Жозеф-Франсуа Дюплекс, маркиз де ла Ферьер (1697-1753) - французский генерал-губернатор Индии (1742-54).↩︎

  3. Битва при Плесси - сражение 23 июня 1757 года в Западной Бенгалии, в ходе которой войска британской ОИК разбили французскую ОИК и бенгальского набоба после предательства бенгальского полководца.↩︎

  4. Хайдар Али (1720-82) - мусульманский военачальник, захвативший престол Майсура в 1761 и в борьбе за власть в регионе, в союзе с Францией, атаковавший ОИК.↩︎

  5. Эйр Кут (1726-83) - англо-ирландский генерал-лейтенант, прославившийся в войнах Карнатика и Второй англо-майсурской войне.↩︎

  6. Уильям Сидней Смит (1764-1840) - британский адмирал, “Шведский рыцарь”, один из наиболее деятельных флотоводцев эпохи.↩︎

  7. Маратхская конфедерация - объединение маратхских княжеств на юго-западе Индии.↩︎

  8. См. приложение B.↩︎

  9. Анн-Жозеф де Морес, граф де Малартик (1730-1800) - французский губернатор Канады и острова Маврикий.↩︎

  10. Даулат Рао Скиндия (1779-1827) - махараджа (князь) маратхского княжества Гвалиор.↩︎

  11. Пешва - главный министр государства Маратхов, с XVIII века фактический наследственный правитель.↩︎

  12. Эдвард Клайв, 1-й граф Поуис (1754-1839) - губернатор Мадраса (1798-1803), лорд-лейтенант Ирландии (1805-06).↩︎

  13. Джордж Гаррис, 1-й барон Гаррис (1746-1829) - британский генерал, главнокомандующий мадрасской армией.↩︎

  14. Дэвид Бэрд, 1-й баронет Бэрд (1757-1829) - шотландский генерал, прославившийся в Индии, Египте и Капской колонии.↩︎

  15. Анфиладный огонь - ведение огня вдоль линии расположения противника так, что его позиции обстреливаются продольно.↩︎